Язык — не готовый продукт, это энергия смыслорождения и словорождения, говорил величайший лингвист В. Гумбольдт. Если в языке не появляются новые слова, его можно считать мертвым. Если новые слова в нем появляются лишь путем заимствования из других языков, его можно считать полумертвым. Я уехал из России в 1990-м и не был здесь 13 лет. Когда вернулся, испытал потрясение от перемен социокультурных, архитектурных. Язык же почти не изменился. Меня это и обрадовало (я все еще «свой»), и огорчило. Прошло 13 лет — и каких! — а язык тот же. Ну, полдюжины блатных словечек прибавилось в лексикон («разборка», «беспредел» и пр.). Английский за это время поменялся гораздо сильнее! Я тогда же начал выступать с увещеваниями — мол, давайте зажжем наше языковое воображение, не можем же мы жить только за счет английских слов!.. Где наш языковой экспорт, почему мы живем только за счет импорта? Появились тысячи новых понятий, ощущений, а в языке они не обозначены. Но в ответ я ощущал лишь нехоть. Некоторые выражали сомнение: стоит ли искусственно расширять язык? Не получится ли опять оруэлловский новояз? Между тем новояз по Оруэллу — это вовсе не создание новых слов, а сокращение языка, сведение его до двух слов — «за» и «против». Тогда как сам Оруэлл в эссе «Новые слова» 1940 года призывал вносить в английский язык новые слова прежде всего для выражения богатства умственной жизни. Английский язык уже в его годы — богатейший, 600 тысяч слов в Вебстерском словаре 1934 года. Тем не менее Оруэлл считал, что английский скудно освещает внутреннюю жизнь человека. И для этого, считал он, необходима тысяча джойсов — один Джойс тут бессилен. Давайте, говорил он, соберем тысячу одаренных людей и возделаем новые языковые поля, не просто одиночные слова, а целые гроздья понятий, созвездия идей. И России давно пора заняться тем же, тем более что в запасе у нас не 600 тысяч, а в лучшем случае 150 тысяч слов.

Читать дальше