Язычество в языке 

 Языковые пережитки мифологических представлений - естественное явление. Но язык не просто консервирует такие “пережитки”, а семантически обновляет, переосмысливает их - именно поэтому они так долго и бережно сохраняются в его живой ткани.
Трудно перечислить все русские выражения, пословицы и поговорки, где смыслообразующим ядром является слово бог: "слава богу", "бог знает что", "бог весть", "не дай бог", "царь и бог", "ради бога", "с богом". Слово "спасибо" сплющено из подобного пожелательного сочетания "Спаси бог!"
Древнейшим славянским наименованием божества является слово "бог", а его возвышенные обозначения- творец, всевышний, вседержитель, предвечный- появились позже в лоне христианского учения о едином боге.
Этимологически слово "бог" связано с такими славянскими словами, как рус. диал. "збожье", укр. "збiжжя", бел. "збожже", пол. "zboze" (добро, достаток, богатство, зерновой хлеб); чеш. и словацк. "zbozi, zbozie" (имущество, товар).
Первоначальное значение этого слова - "тот, кто наделяет материальными благами, богатством и счастьем". Собственно русские слова "богатый", "богатство" - однокоренные с "бог" - ещё явно сохраняют следы древнейшего материалистического значения. "Оделяющая" функция бога подчёркивается и различных фразеологизмах или пословицах: "дай бог", "не дай бог"; "бог дал - бог взял", "чем бог послал".
И.Ильф и Е.Петров заострили эту оделяющую функцию бога и высекли из оборота "чем бог послал" сатирическую искру: "Застенчивый Александр Яковлевич тут же, без промедления пригласил пожарного инспектора пообедать чем бог послал.
В этот день бог послал Александру Яковлевичу на обед бутылку зубровки, домашние грибки, форшмак из селёдки, украинский борщ с мясом первого сорта, курицу с рисом и компот из сушёных яблок".
Немало в русском языке и таких устойчивых словосочетаний и образных оборотов, которые возвращают нас к языческим представлениям о богах. Восклицания "Бог мой!", "Боже мой!" сохраняют явные следы прежнего многобожия, характерного для язычников. 
В одном только Риме насчитывалось несколько миллионов лишь домашних божков разного калибра. Каждый язычник, следовательно, имел реальную возможность обращаться словами "Мой бог!" именно к своему божеству: "Где жить, тем богам и молиться"; "Не гони бога в лес, коли в избу влез"; "Каков бог, такова ему и свеча". 
Причину такого сосуществования христианского и языческого представлений о боге можно объяснить постепенностью перерастания и врастания одной мифологии в другую. Акад. Б.А. Рыбаков, исследовавший эти представления как "языческий комплекс", говорит: "Новое не вытесняет старого, а наслаивается на него, добавляется к старому". Но это исходное язычество в древнейшем наименовании бога у славян лучше всего и сохраняется в языке. 
Церковный взгляд на язычество в древнеславянской литературе возобладал, и славянские Волосы, Перуны перестали быть богами, имеющими древние звучные имена, и превратились в безымянных "истуканных бесей" и идолов, с которыми неутомимо боролось русское православие.
980 год. Владимир Святославич завоевал великокняжеский престол в Киеве. Стремясь политически объединить Русь под началом своего стольного града, он создаёт весь языческий пантеон Древней Руси.
На Перуновом холме он повелел поставить кумиры шести богов: Перуна (громовержец), Хорса (солнечный диск, солнце), Даждьбога (податель благ, сын Стрибога), Стрибога (небесный бог), Симаргла (летающая собака, посредник между небом и землёй) и Мокоши (пара Перуна, плодородие, вода, смерть). Каждый из этих богов был главным божеством восточнославянских племён - полян, древлян, северян, ильменских словен, кривичей.
Храм 10-12 веков и культ Святовита описан современником и очевидцем языческих обрядов датским летописцем-хронистом Саксоном Грамматиком. Самой большой достопримечательностью храма Святовита, покоящегося на четырёх столпах и увенчанного красной кровлей, был белый конь, которого жрецы использовали для гаданий. Решая, вступать им в сражение с врагом или нет, они подводили коня к трём рядам копий. если конь спотыкался на левую ногу, это был дурной знак, если на правую - добрый.
Этот древний обряд невольно напоминает наше современное выражение - "встать с левой ноги", т.е. быть в плохом, мрачном настроении, в раздражённом состоянии, которое в итоге восходит именно к таким языческим действам, основанным на вере в противоположение злого начала - доброму, белого - чёрному, правого - левому.
Как и подобные суеверия, многие рудименты древнего поклонения языческим идолам до сих пор ещё бережно хранятся нашим языком. Мы и не подозреваем, сколько "мифологизмов" мы слышим и произносим каждый день.
Например, слова "хороший", "хорошо". Многие этимологи убеждены, что они связаны с именем славянского бога солнца Хорса. Фонетически изменение Хорса в хороший соответствует восточнославянской языковой системе: имя первоначально перешло в прилагательное "*хоrs-j-ь", сочетание "-or-" между согласными стало полногласным, а сочетание "sj-" дало s.
Так, польское swethny - "великолепный, прекрасный" прямо производится от "swiat", значащего сейчас "мир, вселенная", а раньше "свет".
Такие, тоже очень употребительные у нас слова как:  "ладно", "наладить", "выражения пойти на лад", "на свой лад", "ну и ладушки!" (что-то вроде "согласие, согласованность")  связаны этимологически с именем божества Ладо, покровителя брака, семейного благополучия и веселья, и его жены Лады - богини материнства.
Некоторые выражения напоминают нам о мифических героях, функции и облик которых до сих пор ещё не ясны.
Украинское заклятие "Щоб на тебе Див прийшов!" отсылает нас к "темному" месту в "Слове о полку Игореве" ("Див забился, на вершине дерева кличет..."). До сих пор спорят кто же этот Див (языческое божество, зловещая птица, Соловей -разбойник). 
В русских словах, особенно диалектных, чувствуется мифологизм, связанный с эти корнем: "диво", "дивное", "дивно", т.е. "странно, удивительно" и "страшно, боязно" (тамб., рязан.), "дивачка" "странная женщина".
Бывает, что имя языческого божества не даёт никакой мифологической подсказки для разгадки выражения. Например, Мокошь, днём поклонения которой была Пятница. 
Самым известным является шутливо-иронический оборот "семь пятниц на неделе". Древность оборота состоит в том, что он представляет собой предложное сочетание "на неделе" (нехарактерное для современного руссского языка), вместо "в неделе".
У восточных славян после введения христианства символика Пятницы (Параскевы Пятницы) была своеобразным продолжением ассоциаций, связанных с поклонением Мокоши, богини плодородия, воды, дождя, покровительницы материнства. В пятницу запреты были в основном женскими: запрещалось прясть, купать детей, кто не постился - рано или поздно утонет. ("Барышня крестьянка": "Ну вот те святая Пятница, приду").
Пятницы, особенно весной и осенью, были одновременно и торговыми днями, сроком исполнения различных торговых и долговых обязательств. Тот, кто не выполнял своего обязательства, давал обещание исполнить его в следующий базарный день, т.е. в пятницу. Человека, для которого такие обещания становились системой, стали называть "тем, у кого семь пятниц на неделе", т.е. часто меняющим своё решение.
В некоторых пословицах мы находим противопоставления Среды и Пятницы: "Середа да Пятница в чужом дому не указчица" - "намёк на домашние распоряжения по случаю поста"; "середа ниже пятницы"-  "нижняя юбка из-под платья видна". В белорусском языке есть выражение "скрывiцца як середа на пятнiцу" "выразить недовольство". Середа (Среда) была соперницей Пятницы, особенно у русских и белорусов, олицетворяла женское начало, ткала холсты. Затем Мокошь заняла и среду и пятницу. 
Верховным божеством киевского пантеона был Перун.
У статуи Перуна была серебряная голова (седина) и золотые усы, железные ноги, глаза - из самоцветов, а в руке он держал каменную стрелу, осыпанную яхонтами, вокруг статуи горело восемь костров.
Его основные атрибуты- гром, молния и дубовое полено. 
Его функция громовержца нашла отражение в проклятьях: "Сбей тебя перун!" (пск.); "Каб цебя пярун треснув!" (белорус.);  "Громострел бы тебя расшиб!" (пенз.); "Соль табе в очи, маланья у зубы, громам па животу, тряскучая полена у калену!" (смол.).
Выражение "пустить красного петуха" известно восточнославянским и западно-славянским языкам, балтийским и германским народам. Везде жертвенной птицей богов -громовержцев считался петух. Значит это выражение восходит к древней языческой символике огня и культу бога -громовержца Перуна.

                 Суеверные представления и фразеология.

  Христианство нанесло сокрушительный удар по язычеству, но этот удар обрушился в основном на верховных, "верхних" богов, заправляющих твердью небесной. Низшие же божества, хотя и пострадали, но трансформировавшись, приспособились к новому и единственному владыке - богу, который, в соответствии с христианской символикой, населяет небеса. Постепенно на смену ранним славянским религиозным представлениям, по которым языческие демоны (боги, духи или силы природы) населяли твердь небесную и земную, пришло новое христианское представление, по которому небо принадлежит "силам небесным", а демоны языческие превращались в "силу нечистую", остались преимущественно на земле.
Перуны и Волосы были сокрушены христианством (стали существовать в виде святых угодников), но вера в русалок, упырей, леших, водяных и домовых продолжала жить в народе, колоритно окрашивая русский фольклор, народную медицину и национальную литературу.
Яркой оценкой исключительной множественности чертей является русский оборот "до чёрта", который имеет много локальных вариантов: пск. "до беса", сиб. "до паралича", "до пропасти", прост. диал. "до дуры", перм. "до лесного", "до чёмору".
Кроме того немаловажны и различные детали, связанные с суеверными представлениями о чертях. Так же, как и в представлениях о высших языческих богах, здесь действует оппозиция "чёт-нечет". Именно ею можно объяснить одно из русских экспрессивно-отрицательных выражений - "чёрта с два! Как бы не так!". Выбор числа не случаен, ибо "2" - число чётное, нечистое, бесовское, о чём свидетельствует пословица белорусских крестьян "Пастау богу свечку, а чорту две".
В 15 веке богословы начали изучать и классифицировать нечистую силу, порождённую народной, языческой фантазией. Первый научный труд "Крепость веры" этой науки демонологии был написан францисканским монахом Альфонсусом де Спина в 1467 году, где давалась полная систематизация бесов и практические рекомендации, как с ними бороться.
Для каждой из этих иерархических лестниц существовала шкала внутреннего соподчинения - вплоть до самых "низших чинов", к которым после христианизации отнесли "мелких бесов" - чертенят. Не стоит объяснять, что, в соответствии с табелью о рангах, чем мельче бес, тем услужливее и угодливее он должен себя вести. Отсюда и переносный смысл русского выражения "рассыпаться мелким бесом", т.е. "стараться угодить".
Употребляя выражения: "На кой чёрт!", "На кой ляд!", "Какого чёрта?", "Какого дьявола?", мы и не подозреваем, что за этими восклицаниями и вопрошениями скрывается идея чёткого разграничения чертей по функциям, месту обитания.
Буквальное "Какого чёрта тебе нужно?" предполагало, что по соответствующей линии ты должен обратиться к нужному бесу. Так, к домовому чаще всего обращались с просьбами охранять дом и его обитателей от болезней и напастей. У лешего просили хорошей охоты или грибов.
Особенно чётко группируется демонологическая лексика по признаку обитания: в доме обитают банник, подпольщик, хлевник, дворовой, домовой; в лесах - боровик, моховик, подкустовник; на болотах - болотники, зыбочники; в источниках - омутной, озёрный.
Так появилась яркая русская идиома "у чёрта на куличках". Кулички (кулижки, кулиги) - это выжженные и расчищенные под пашню места в лесу, довольно быстро такие пашни зарастали лесом заболачивались и их забрасывали. Именно там и водились черти.
Употребляя в современной речи устойчивые сравнения "бродит как полуночник", "смотрит букой", "сидит как рохля", мы не подозреваем, что это типичный набор домовых. 
Полуночник - это домовой, основной обязанностью которого является обходить в полночь деревню.
Бука, букан, буканко, букарица - это мифическое существо, которым пугают детей, это домовой.
Рохля в нашем сознании соединяется с прилагательным рыхлый. Рохлей  мы называем именно человека рыхлого и увальневатого. Однако в мифологических представлениях "рохля" - это "нечто устрашающее в подполье, пугало", часто змея, забирающаяся под печь в доме.
Память об унесении чёртом или сбивании с пути истинного отразилась во многих русских выражениях: "чёрт принёс (носит)"; "лететь к чертям собачьим", "чёрт попутал", "бес попутал", "шут с ним". Ещё более выразительно эта идея сохраняется в ругательствах: "Иди ты к чёрту!", "Чёрт возьми (побери)!", "А ну тебя в болото!", "А ну тебя в баню!" (место пребывания банника). 
Есть в русском, белорусском, украинском, польском, чешском выражения, где прямо имя чёрта не упоминается, например, оборот "сам не свой".
Первоначально само "несвойное" состояние характеризовало человека либо больного, либо пьяного: "Больной - и сам не свой"; "Пьяная баба сама не своя". (а также "мне не по себе"). Состояния болезни или опьянения связывались с нечистой силой. Не случайно больного считали "половинным человеком" (перм. "полменя нету"). В тех же диалектах есть эвфемизм для обозначения нечистой силы - "друга половина" (вторая);"Не свой", "не наш", "не свой дух", "ихов" - все это эвфемизмы чёрта.
Выражение "сам не свой" означало, что человек уже наполовину принадлежит какому-нибудь нечистику или рогатику и, в зависимости от дальнейших отношений с ним, останется здоровым или умрёт. Например, польская пословица "Juz sam nie swoj, polowica dijablowa" т.е. "Он уже сам не свой, половина - дьяволова".

Как же выглядели черти?
На первый взгляд выражение "чёрта лысого" - "ничего" нелогично, т.к. обычное представление о дьяволе - именно нечто волосато-лохматое, но это церковно-европейская традиция. Раньше он изображался как человекоподобное существо с вытянутой шишом головой, часто лысое, голое, с нечёсаными крыльями, куцым хвостом и гусиными пятками. Отсюда "шиш", "шишок", "шишига", "куцый", "куцан".
Леший был волосатым и голым старцем с белыми космами, длинной бородой и зелёными глазами, иногда кос бес косой, иногда не имеет ни бровей, ни ресниц.
Домовой - старый-престарый старик, лохмат, оброс длинной гнедой, вороной, пегой или белой шерстью, одет в старый зипун и обут в лапти, сутулый. Он похож на хозяина дома, самого старшего, как живого, так и усопшего.
Водяные - это голые, костлявые, седые старики, облепленные тиной и грязью  с хвостом вместо ног.
Черти могли перевоплощаться в зверей и гадов, которые вредили людям.
Привычный для нас возглас раздражения "черти полосатые!" связан со змеиной ипостасью дьявола, в данном случае разукрашенного в полоску. Таким образом мы увидели, что мифы и суеверия не исчезают сразу, они трансформируются, маскируются под современную моду и ждут своего часа, чтобы всплыть на поверхность при виде первой же чёрной кошки, ненароком перебежавшей дорогу. 


© Макс Гончаров, 2004-2009