Косарев Евгений Александрович (1918-2008), Чрезвычайный и Полномочный посол. Был  послом СССР в Люксембурге 1969 — 1979 гг.

Я более 40 лет находился на дипломатической работе, из них бо­лее 30 лет за границей. Принимал участие в подготовке многих меж­дународных конференций, выработке важнейших международных документов. Однако о прошедших событиях написано много книг и различных исследований. В своих воспоминаниях я остановлюсь на делах и событиях, о которых никогда и нигде не упоминалось, и, на­деюсь, они будут интересны и небесполезны для других.

Работа в Люксембурге

Когда я прибыл в Люксембург, то там не было даже собственного здания посольства, и мы арендовали дворец, арендная плата за который из года в год росла. Дворец стоял в большом красивом парке, но здание и парк были запущены, и требовалось много сил и средств, чтобы привести их в порядок. Первое, что мне пришлось сделать, это попросить средств на покупку дворца с 3-я гектарами парка и средств на реставрацию здания. С большим трудом мне удалось получить деньги, и здание с парком стало нашей собствен­ностью.

Посольство СССР было расположено в рабочем районе Люксембурга, и я отдал свою дочь Елену в обычный детский сад, а затем в расположенную рядом с посольством обычную школу, где учились дети рабочих и гастарбайтеров. Этот шаг, неожиданно для меня, был использован демократически настроенными люксембуржцами, которые были недовольны тем, что правительство Люксембурга открыло элитную школу для детей многочисленных чиновников «общего рынка» и дипломатов. В этой школе были бассейн, тренажерные залы, и правительство Люксембурга несло большие расхода по ее содержанию. Вопрос был даже вынесен на обсуждение в парламент Люксембурга. Депутаты, ссылаясь на пример совпосла, требовали того, чтобы и дети элитной школы учились в школах по месту проживания и тем самим сократить расходы на содержание элитной школы. Хотя элитная школа про­должала существовать, авторитет советского посла среди населе­ния значительно возрос. Советское посольство ежегодно устраи­вало рождественскую елку для детей школы, в которой училась моя дочь, и это способствовало тому, что жители окрестных до­мов дружно выходили на защиту посольства, когда украинские националисты и другие противники нашего государства, прибыв­шие из ФРГ, пытались организовать антисоветские выступления. После этого интерес к такого рода демонстрациям пропал. Окрестное население хорошо охраняло посольство и разгоняло враж­дебных нам демонстрантов.

Получилось так, что к моему приезду в Люксембург сменился почти весь дипломатический корпус, и я стал дуайеном. Дуайен в Люксембурге по рангу второе лицо после главы государства, и он по протоколу должен присутствовать на всех приемах. Так как монархи часто общаются между собой, я познакомился со всеми монархами Европы, в частности, с королевой Великобритании Елизаветой сопровождал ее в поездке по Люксембургу и много раз обедал и зав­тракал, сидя с левой стороны от королевы.

Когда Елизавета устроила ответный обед, то из Англии привезли не только продукты, но и золотую сервировку стола. После каждого блюда официанты уносили приборы, оставляя лишь золотую подставку под тарелку, и клали другие необходимые золотые приборы. Это делалось в связи с тем, что были случаи, когда на таких обедах приглашенные брали на намять некоторые приборы.

Во время обеда все время играл шотландский оркестр.

В течении 10-летнего пребывания в Люксембурге более 8 лет я был дуайеном дипломатического корпуса и познакомился со всеми главами европейских государств, в том числе и королями Бельгии, Испании, Швеции и королевой Дании. Однажды на приеме, данном датской королевой Маргаритой, наблюдал такой случай: когда коро­лева принимала гостей, к ней подошел люксембургский министр с женой, и его жена протянула руку королеве. Но королева отвернулась и стала говорить с сопровождавшей ее дамой, потом с улыбкой повернулась к жене министра, та вновь протянула ей руку, королева вновь отвернулась, так продолжалось трижды на глазах приглашенных гостей. Жена министра не знала, что королеве нельзя протягивать первой руку, а нужно сделать реверанс и ждать, когда королева протянет ей руку.

В Люксембурге много рабочих и административных органов «Общего рынка». Меня как дуайена приглашали на все мероприятия.

Однажды в Люксембург съехались на секретное совещание все банкиры «Общего рынка». После завершения совещания устроили в парке, через который проходила граница между Люксембургом и Францией, обед, на который был приглашен и я с женой. Я сидел рядом с женой главного банкира. Моя жена, знавшая итальянский и французский языки, беседовала с банкиром. Он рассказал ей все о секретном совещании, в том числе и то, какие действия будут предпринимать против СССР и социалистических государств. В конце обеда он спросил мою жену: «А где ваш муж?» Она ответила, показав на меня, что я сижу рядом с его женой и являюсь советским послом, дуайеном дипкорпуса. Банкир побледнел и не знал, что делать. Когда же жена рассказала мне о том, что было принято на секретном совещании банкиров в Люксембурге, я немедленно информировал Москву.

Я полагаю, что по ряду вопросов Люксембург и другие малые страны специально делали утечку информации, особенно в вопросах деятельности, которые угрожали сохранению мира. Понятно, что они не могли выступать против таких решений открыто. Они знали, что таким способом Советский Союз получит эту информацию и использует ее для укрепления мира. Так что о некоторых решениях запад­ных стран, направленных против сохранения мира, я нередко узнавал сразу же после их принятия.

В Люксембурге ежегодно проводится один из самых престижных музыкальных фестивалей в Европе. Фестиваль проводится в горах на фоне старинного замка г. Вильца. Сцена расположена в долине у подножья замка. Акустика удивительная, все, что произносится даже шепотом, слышно публике даже на задних рядах. На фестивале не присуждается никаких премий, но участие в фестивале является очень престижным, и в нем участвуют лучшие певцы и музыканты со всей Европы. Так, от СССР приглашались пианист Святослав Рихтер, скрипач Давид Ойстрах, виолончелист Мстислав Ростропович и др.

Руководство фестиваля ежегодно обращалось ко мне с просьбой взять патронаж над фестивалем. Суть его заключалась в том, что на афишах и билетах писалось: «Фестиваль проходит под патронажем Великого Герцога Люксембурга Жана и дуайена дипломатического корпуса Е.Косарева». В мою обязанность входило открытие фестиваля, а также проведение нескольких приемов, при этом все расходы оплачивались организаторами фестиваля.

На концерты фестиваля съезжалась вся элита Западной Европы и как участие, так и пребывание на фестивале было престижным.

На каждом фестивале был один главный артист. Организаторы фестиваля объявили, что главным артистом фестиваля в 1977 году будет Ростропович. После такого заявления в прессе Люксембурга, Франции, Бельгии, ФРГ и других стран регулярно стали появляться антисоветские высказывания Ростроповича и в особенности его же­ны Галины Вишневской. Я понял, что организаторы фестиваля, по-видимому, хотят чтобы я отказался от патронажа над фестивалем, в котором главным артистом будет Ростропович. Если бы я отказался от патронажа, то в прессе появились бы статьи, что советский посол отказался от патронажа фестиваля из-за антисоветских высказыва­ний Ростроповича и его жены Вишневской. Это было бы использовано реакционными силами и создана обстановка не в нашу пользу, Ростропович в тот период являлся гражданином СССР, кроме того, я и моя жена, солистка Большого театра, хорошо знали Ростроповича и, когда она работала в Большом театре, неоднократно выступала с ним. Поэтому, когда организаторы фестиваля обратились ко мне с просьбой взять патронаж над фестивалем, то я, неожиданно для них, дал свое согласие. Это было неожиданным и для посла США в Люксембурге, так как, по нашим сведениям, он ожидал, что я откажусь от патронажа музыкального фестиваля, и в этом случае посольстве США готовилось организовать антисоветскую акцию.

После моего согласия число инсинуаций, касающихся отношений Ростроповича к СССР, в прессе увеличилось.

В день открытия фестиваля многие дипломаты посольства США в Люксембурге спрашивали наших дипломатов, прибуду ли я на открытие фестиваля? Мною было дано указание сотрудникам посольства, чтобы они отвечали, что, если послу позволят дела, он прибудет на открытие фестиваля,

В день открытия фестиваля мне позвонил лично посол США и спросил: «Коллега, вы приедете на открытие фестиваля, на котором будет выступать Ростропович?». Я ответил неопределенно, сказав что, если мне позволят дела, то я обязательно приеду.

Этот звонок посла США позволил мне убедиться в том, что американцы что-то готовят в мое отсутствие на фестивале, В этой связи я отдал указание всем дипломатам попытаться выяснить, что намерены предпринять американцы на фестивале?

Сам же я принял твердое решение приехать на концерт ровно за одну минуту до начала концерта.

Когда я приехал на концерт, на котором должен был выступать Ростропович в сопровождении французского оркестра, то это стало полной неожиданностью для посла США.

Сотрудники посольства доложили мне, что готовится какая-то провокация, и что первые 10 рядов в зале заняты сионистами, прибывшими из других стран Европы.

Прошло несколько минут, но концерт не начинался, хотя оркестр уже сидел на сцене. К послу США начали прибегать какие-то люди, открытие концерта задерживалось. Ростропович не появлялся на сцене. К послу США продолжали бегать какие-то люди и что-то обсуждали. Прошло 10 минут, а концерт не начинался, тогда я встал и стал демонстративно смотреть на посла США. Это он увидел и понял, что я, как патрон фестиваля, недоволен его поведением. Но беготня и какие-то переговоры с послом США продолжались. Тогда я вновь встал и упорно стал глядеть на посла США, показывая, что недоволен его поведением. Концерт начался с запозданием на 20-25 минут. На сцене появился Ростропович и занял свое место в 2-х метрах напротив меня. Жена мне шепнула, что Ростропович увидел и узнал нас, но делает вид, что не видит.

Начался концерт, после каждого исполнения аплодисменты продолжались 4 — 5 минут, иногда публика переставала аплодировать, тогда первые 10 рядов вновь заводили присутствующих аплодисментами, и так длилось все первое отделение концерта.

После первого отделения концерта Ростропович, забрав виолончель, пробежал мимо меня с женой, делая вид, что не замечает нас. Я спрашиваю жену, что будем делать? Она отвечает: «Пойдем к Ростроповичу». При этом мы договорились, что она, много раз выступавшая с Ростроповичем, начнет разговор с ним, а затем присоединюсь я.

Когда мы пошли к Ростроповичу, то публика расступилась, и мы шли по этому коридору, сопровождаемые недобрыми взглядами. Открыв дверь, где находился Ростропович, мы увидели, что там находится около десятка человек с какими-то бумагами в руках. Ростропович стоит взъерошенный, потный и растерянный. Увидев нас, все мгновенно буквально выскочили из комнаты. На мой вопрос, что происходит, Ростропович ответил: «Вот жиды хотят, чтобы я первый подписал антисоветский манифест, к нему должны присоединиться Солженицын и другие некоторые западноевропейские деятели».

Моя жена спросила Ростраповича: «Ну и что ты решил?» Ростропович ответил, что он не желает подписывать эту бумагу, хотя к не­му в СССР, якобы, плохо относятся. Не дали дирижировать оркестром Большого театра и т.п. Жена спросила Ростроповича: «Слава, когда ты был маленьким, делал что-либо нехорошее, и тебя наказывала мать, ты что, сердился на нее? А сейчас ты и Галина выступаете с разного рода грязными заявлениями против своей Родины-матери, и хочешь, чтобы к зам с уважением относились? Тебя, — сказала моя жена, — Родина выучила и сделала большим артистом, лелеяла твой талант и авторитет, а ты отвечаешь ей черным злом. Как нельзя сердиться на мать, наказывавшую тебя за нехорошие поступки, так нельзя сердиться и на Родину». Ростропович вновь начал жаловаться, что к нему плохо относятся в СССР и даже не пригласили на 250-летие Большого театра, на что моя жена сказала, что она также является солисткой Большого театра и заслуженной артисткой России, и ее не пригласили на празднование, потому что она, как и он, времен­но проживают за границей, и она не обижается на это.

В общем, после беседы Ростропович сказал, что если бы его поманили из Москвы, хотя бы пальчиком, он на коленях приполз бы на Родину. Во время беседы с Ростроповичем мы договорились, что он не подпишет антисоветский манифест, приуроченный к 60-летию Октябрьской революции, и сразу же после окончания концерта покинет зал. Ростропович попросил меня подогнать его машину к двери, находившуюся за сценой театра, чтобы после окончания концерта сразу же уехать во Францию. Эта просьба была выполнена. Так была сорвана попытка выступить публично на фестивале с антисоветским манифестом. О разговоре с Ростроповичем и его отказе подписать антисоветский манифест я подробно информировал Москву.

Второе отделение концерта Росгроповича проходило по-другому. Первые 10 рядов почти не аплодировали, хотя остальная публика с восторгом аплодировала ему. После каждого выступления Ростропович демонстративно кланялся мне, как «патрону». Это раздражало американцев.

В связи с отказом Ростроповича подписать антисоветский манифест послу СССР во Франции Червоненко было дано указание встретиться с Растроповичем и подробно поговорить о его затянувшейся командировке за границей.

Позднее об этой встрече мне рассказывали, что тон разговора задавала жена Ростроповича Галина Вишневская. Она, не стесняясь, ругалась матом, всячески поносила советскую власть и оскорбляла Брежнева. После такой «беседы» чету Ростроповичей лишили советского граждан­ства, которое было восстановлено с приходом Ельцина к власти.

Работая в Люксембурге, я видел, что Люксембург превращается в европейский банковский центр евровалюты и в этой связи предло­жил открыть в Люксембурге советский банк.

Это предложение было принято, и директором банка был назначен работавший в Лондоне опытный банкир Куликов. За год работы банк принес большую прибыль и купил виллу французского маршала Фоша с садом. К сожалению, после моего отъезда из страны последующие руководители банка вели деда так, что банк «прогорел» и был закрыт.

Большим и важным делом совпосольства было открытие авиасообщения СССР с Люксембургом и через Люксембург с африканскими государствами. Это приносило «Аэрофлоту» большую прибыль, т.к. стало выгоднее летать самолетами «Аэрофлота» из пограничных с Люксембургом провинций Франции, ФРГ, Швейцарии и Бельгии. В неделю осуществлялось 6 авиарейсов из СССР в .Люксембург. Секрет выгодности авиасообщений заключался в том, что Люксембург, не имея своего большого воздушного флота, не требовал, в отличие от других государств, взаимных полетов из Люксембурга в СССР.

Всем этим были недовольны многие западноевропейские государства и оказывали на Люксембург большое давление, Люксембург же, став нашим партнером, хорошо зарабатывал, т.к. мы платили за каждую посадку, заправку и обслуживание самолетов. Кроме того, мы начали вести подготовку перевозки грузов европейских стран из Люксембурга в восточные страны через территорию СССР, полет над. которой для других государств был закрыт.

Работая в Люксембурге, мне приходилось много внимания уделять вопросам сокращения ядерных вооружений и нераспространения этих видов оружия. Люксембуржцы поддерживали эти идеи, но всегда говорили, что их страна маленькая, нет армии, и к их голосу и мнениям не прислушиваются. Чтобы решить этот вопрос, говорили они, необходимо, чтобы большие государства договорились между собой, а мы поддержим.

Официально по нашему дипломатическому протоколу большие и малые страны имеют одинаковые права. В Люксембурге я в любое время мог встретиться с министром иностранных дел, премьер — министром или главой государства Великим герцогом Люксембургским Жаном. Но вот Генеральным секретарем (заместителем министра) иностранных дел Люксембурга стал вернувшийся из СССР посол Люксембурга Вюрт. Мне было необходимо встретиться с министром иностранных дел, и, как это положено, попросил об этом генерального секретаря. В ответ Вюрт заявил, что за все время его пребывания в Москве он ни разу не был принят министром Громыко и самое высокое лицо, с которым ему приходилось встречаться, это заведующий отделом. «Вы, — сказал Вюрт, — утверждаете, что большие и малые страны для вас одинаковы, а на самом деле у вас пренебрежение к малым странам. Поэтому удовлетворение вашей просьбы встретиться с министром иностранных дел будет весьма проблематичным» Я, конечно, срочно доложил об этом А.А.Громыко и тот устроил обед для люксембургского посла в Москве. Инцидент был исчерпан,

Будучи дуайеном дипломатического корпуса, во время встреч с другими руководителями малых государев Европы, я также поднимал вопрос о сокращении вооруженных сил и ядерного оружия и получал аналогичный люксембуржцам ответ — главное, говорили они, — чтобы США, Англия, Германия, и Италия договорились по этому вопросу, а мы поддержим их начинание.

После возвращения в Союз в декабре 1979 г. я работал главным советником Управления по планированию внешнеполитических мероприятий МИД СССР, а в июле 1984 г. был назначен послом СССР в Исландии.

Воспроизводится по книге «Свято имя твое, Сталинград»(Ветераны дипломатической службы вспоминают) т.18 М., 2007