извечная, неукротимая борьба двух стихий — суша препятствовала движению

моря, море не уставало наступать на сушу.

Гудело и маялось море во тьме, набегая и расшибаясь на утесах. Надсадно

ухала, отражая удары моря, каменно твердая земля.

И вот так они в противоборстве от сотворения — с тех пор как день

зачался днем, а ночь зачалась ночью, и впредь быть тому, все дни и все ночи,

пока пребудут земля и вода в нескончаемом времени.

Все дни и все ночи…

Еще одна ночь протекала. Ночь накануне выхода в море. Не спал он той

ночью. Первый раз в жизни не спал, первый раз в жизни изведал бессонницу. Уж

очень хотелось, чтобы день наступил поскорее, чтобы ринуться в море. И

слышал он, лежа на нерпичьей шкуре, как едва уловимо подрагивала под ним

земля от ударов моря и как грохотали и маялись волны в заливе. Не спал он,

вслушиваясь в ночь…

А ведь когда-то все было по-иному. Теперь такое невозможно даже

представить себе, об этом теперь никто знать не знает, не догадывается даже,

что, не будь в ту издавнюю пору утки Лувр, мир мог бы устроиться совсем

по-другому — суша не противостояла бы воде, а вода не противостояла бы суше.

Ведь в самом начале — в изначале начал — земли в природе вовсе не было, ни

пылиночки даже. Кругом простиралась вода, только вода. Вода возникла сама из

себя, в круговерти своей — в черных безднах, в безмерных пучинах. И катились

волны по волнам, растекались волны во все стороны бесстороннего тогда света:

из ниоткуда в никуда.